Подрыв Крещатика: как Красная Армия устроила «огненную встречу» нацистам в Киеве

Огненная «встреча», которую получили немецко-фашистские оккупанты буквально на пятый день после того, как вошли в столицу советской Украины – Киев – по сей день остается предметом самых горячих споров и дискуссий. Кто-то считает ее блестящей диверсионной операцией НКВД и РККА, кто-то упрямо продолжает твердить об «одном из варварских преступлений коммунистического режима»…

До сих пор нет полной ясности ни с исполнителями данной акции, ни с точной оценкой ее результативности. В последние же годы, с приходом к власти на Украине националистических сил, какие-либо серьезные исследования по данной теме стали совершенно невозможны, ибо эти события получили абсолютно однозначную трактовку в виде «зверств клятых москалей». Тем не менее, мы все-таки попытаемся отыскать ответы на некоторые вопросы относительно тех событий.

Нельзя отдать врагу…

Собственно говоря, главным обвинением, звучащим в адрес руководства советских спецслужб и армии относительно тех событий, является упрек в «применении тактики выжженной земли на собственной территории». Мол, «нигде в мире такого не было». Во всех странах «просвещенной Европы» гитлеровские вояки могли быть совершенно спокойны за собственную безопасность – никто на оккупированных территориях ничего не взрывал, не поджигал и вообще предпочитал оккупантов не третировать, опасаясь, что те сорвут зло на мирном населении. Святая правда! Ну, почти… Да, невозможно отрицать тот совершенно очевидный факт, что Европа с Третьим рейхом вовсе и не сражалась, а, проявив чудеса пониженной социальной ответственности, упала перед ним на спинку и приветственно завиляла хвостиком. Страны, которые сдавались чрез считанные дни, а то и часы «боев»! «Гордая» Франция, за взятие столицы которой Вермахт не заплатил ни единой жизнью, да что там – ни единым стреляным патроном…

Чехословакия, щедро пополнившая арсеналы нацистов танками, артиллерией, стрелковым оружием и прилежно снабжавшая их оружием и боеприпасами до конца войны…. Примеров можно приводить множество, однако просто порекомендую найти несколько хороших подборок фотографий о жизни в «оккупированных» Германией европейских столицах – том же Париже. Благо, в Интернете их нынче хоть пруд пруди. Сплошная идиллия и, как говорят сегодня, полный консенсус с толерантностью. Да разве ж там кто-то мог покуситься на «арийцев»? Вдруг осерчают?! Понятно, что на фоне подобного благолепия позиция руководства СССР относительно того, что вторгшемуся на нашу землю врагу не должно достаться ни вагонетки угля или руды, ни колоска зерна, ни единого целого предприятия, о том, что у оккупантов должна гореть земля под ногами, выглядят форменным зверством.

Уже 3 июля 1941 года, выступая по Всесоюзному радио со знаменитым обращением ко всем гражданам СССР, Сталин сказал о том, что в захваченных врагом районах «все ценное имущество, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться», а для оккупантов следует «создавать невыносимые условия», «преследовать и уничтожать их на каждом шагу». Именно таким образом все и делалось – за исключением тех случаев, когда наступление гитлеровцев было столь стремительным, что никто попросту не успевал организовать ни эвакуацию, ни уничтожение. Увы, в свою пользу захватчики использовали доставшиеся им колоссальные запасы не только топлива и продовольствия, но и оружия, боеприпасов, техники РККА. Подобная практика была совершенно недопустима – по сути дела, любые ресурсы, оказавшиеся в руках оккупантов, обеспечивали их дальнейшее продвижение вглубь страны. Сегодня отечественная либеральная публика доходит в своем кощунстве до того, что пытается утверждать: «Большинство потерь среди мирного населения во время немецкой оккупации связаны именно с этим приказом, а не со зверствами немцев». По мнению некоторых из них, «стратегия «выжженной земли», проводившаяся сталинистами при отступлении в 1941-1942 гг., должна получить категорическую оценку как геноцид собственного народа». Что тут скажешь?! «Воевали бы похуже, пили бы баварское…» По-моему, за такие вот «откровения» давно пора вводить полновесную ответственность – да не штрафами, а уголовную. И, кстати, деятели, с пеной у рта пытающиеся доказывать, что «цивилизованные страны» воевали исключительно в белых перчатках, придерживаясь позиций «высокого гуманизма» и свято блюдя ценность каждой жизни своих граждан и союзников, брешут, как сивые мерины.

Возьмем для примера тех же британцев. Исторический факт о том, что сэру Уинстону Черчиллю было прекрасно известно о готовящейся бомбардировке Ковентри, но он не стал предпринимать ничего для спасения жителей города, дабы не «засветить» расшифрованные коды нацистской шифровальной машины Энигма» сейчас упорно пытаются опровергать. Но как, скажите, быть со свидетельствами того же Фредерика Уинтерботэма, отвечавшего за всю систему секретности и безопасности проекта Ultra, занимавшегося «чтением» нацистских шифровок? Он совершенно однозначно утверждает: Черчилль знал! Но стратегические интересы перевесили тысячи человеческих жизней мирных граждан. Это война… И те же самые британцы в ходе операции «Динамо» попросту прикрылись бельгийскими и французскими солдатами, организовывая эвакуацию собственных войск, о начале которой «союзников» даже не поставили в известность – чтоб под ногами не путались. Когда же озверевшие от такой подлянки французы попытались вломиться на отплывающие из Дюнкерка корабли, британцы встретили их штыками! В конечном итоге именно благодаря этому предательству англичан 40 тысяч французских военных оказались в плену у гитлеровцев. Это только парочка примеров – поверьте, их гораздо больше. Впрочем, мы отвлеклись от темы. Мало кто знает, но тактику оставления противнику «выжженной земли» при отходе и как можно более плотного минирования всего, что только можно (в особенности – зданий, пригодных для размещения вражеского личного состава), РККА позаимствовала у еще одних «цивилизованных европейцев» – финнов. Как раз они и применяли ее во время «Зимней войны» 1940 года, а наши военачальники, оценив по достоинству, взяли на заметку и приняли на вооружение. А что, не надо было?

«Спящие» мины

Впрочем, в корне неверно было бы считать, что до такой вещи, как минирование важных объектов и потенциальных мест дислокации противника (в особенности – его командных структур), военные и разведчики Советского Союза дошли чужим, а не своим умом. Работы по созданию радиоуправляемых фугасов, которые могут быть активированы на занятой врагом территории со значительного расстояния, начались в нашей стране еще в 20-е годы с благословения даже не Сталина, а Ленина. Проводились они сотрудниками Особого технического бюро по военным изобретениям специального назначения, руководимого двумя замечательными учеными – Владимиром Бекаури и Владимиром Миткевичем. Именно в силу этого первая «линейка» подобных боеприпасов носила название «БЕМИ». А к середине 30-х годов на вооружении РККА уже поступили фугасы тактического действия (ФТД), самым известным из которых был Ф-10. Известным, понятное дело, исключительно в самых узких кругах, поскольку и разработка, и применение подобного оружия были делом «особой секретности».

Это устройство позволяло создать «закладку», содержавшую от нескольких десятков до нескольких сотен килограмм тротила, способных разнести в пух и прах чуть ли не любое строение или сооружение. Приведение его в действие могло быть осуществлено с расстояния до полутысячи километров, а то и большего. Первый «привет» такого рода фрицы получили буквально через 22 дня после начала Великой Отечественной – удобно обосновавшиеся в городке Струги Красные на Псковщине оккупанты взлетели на воздух в результате взрыва трех мин, по четверти тонны тротила каждая. Рванули их с радиостанции, находившейся за полтораста километров. Вскоре такой же «сюрприз» ожидал и немецких союзников – финнов, вошедших в Выборг. По ним нанесли еще более мощный удар – подорваны были 17 зарядов, имевшие мощность от полутораста килограмм до 4 с половиной тонн!

К моменту начала оккупации Киева радиоуправляемые взрывные устройства уже не были для немцев секретом. Более того – по имеющейся информации, гитлеровцам удалось схватить группу советских саперов, занимавшихся минированием города. В частности – лейтенанта Бориса Левченко, командовавшего взводом спецминирования и якобы располагавшего детальным планом расположения заложенных в Киеве зарядов. Если верить немецким донесениям, героем лейтенант не был и достаточно быстро сдал всю доступную ему информацию. Более того – вызвался лично поучаствовать в разминировании, масштабная операция по которому была начата оккупантами 22 сентября. Во многом она и вправду оказалась успешной – им удалось обезвредить ряд фугасов Ф-10 и изъять из закладок несколько тонн взрывчатки. Тем не менее свою роль, очевидно, сыграло то, что в выполнении боевой задачи по подготовке захватчикам «теплой встречи» задействованы были даже не только военнослужащие различных подразделений и структур РККА – специалисты Главного военно-инженерного управления, саперы 37-й армии, группа, действовавшая под руководством начальника оперативно-инженерной группы Юго-Западного фронта Ильи Старинова, но и сотрудники НКВД. И уж подчиненные Лаврентия Павловича своими наработками и планами с армейцами точно не делились. Имеются все основания предполагать, что одну из главных ролей в событиях 24 сентября сыграла подпольная группа Ивана Кудри («Максима»), действовавшая как раз по линии НКВД. Во всяком случае, даже если все фугасы, заложенные в центре украинской столицы, были подорваны дистанционно, то нашелся же кто-то, кто умудрился испортить систему водоснабжения и порезать в клочья пожарные шланги, чтобы не дать немцам справиться с разбушевавшимся пламенем.

По свидетельствам очевидцев, эффект взрывов, первый из которых прогремел около 14 часов, подняв на воздух располагавшуюся на углу Крещатика и Прорезной дом, где немцы разместили штаб 454-й охранной дивизии, был ужасающ. Тем более, что срабатывать начали одно за другим и устройства, заложенные в других зданиях – бывшей гостинице «Спартак», в котором располагалась военная комендатура, прочих местах. Пламя поочередно охватывало строения, вспыхивавшие как спички благодаря деревянным перекрытиям и хранившимся в подвалах и на кухнях запасах керосина и угля. Огонь очень быстро охватил практически весь Крещатик и начал распространяться на прилегавшие к нему улицы. Бороться с ним было практически невозможно. Пожары и взрывы продолжались, по разным данным, то ли до 28-го, то ли до 29 сентября, превратив центр Киева в груды дымящихся развалин. Кстати говоря, подрыв расположенных на Крещатике немецких штабов и прочих органов управления был не первой удачной акцией советских саперов в городе. Четырьмя днями раньше им удалось также с помощью радиоуправляемого устройства разрушить смотровую площадку Киево-Печерской Лавры, на которой в тот момент находился, практически, в полном составе личный состав артиллерийского управления 28-го корпуса Вермахта во главе со своим командиром бароном Гансом-Генрихом фон Зейдлица-унд-Голау. Фюрер, которому лично доложили о его гибели, был очень опечален. Под руинами Крещатика нашли свою смерть не менее 300 оккупантов, хотя немецкое командование в своих рапортах называло меньшие цифры, явно занижая неизбежные при столь масштабной диверсии потери. Мирные жители? Конечно, были жертвы и среди них… Кто-то погиб, кто-то остался без крова. Что ж – это была не просто война, а противостояние, в котором решалось – быть или не быть всему нашему народу. Спустя пять дней после взрыва нацисты начали операцию по уничтожению евреев и других советских граждан в Бабьем Яру. Там погибло, как минимум, 150 тысяч человек. Таковы были масштабы…


Долгое время истинное «авторство» взрывов на Крещатике скрывалось самым тщательным образом. Советская официальная историография и пропаганда, с присущей им дуболомной упертостью, десятилетиями продолжали твердить, что это сделали оккупанты. Это, в свою очередь, привело к тому, что впоследствии нашим саперам стали приписывать еще и взрыв Успенского собора Киево-Печерской Лавры, который случился намного позднее – 3 ноября 1941 года и, вне всяких сомнений, как раз и был совершен гитлеровцами. «Логика» в данном случае была проста – «раз большевики Крещатик рванули и не признавались, то и Успенский собор – тоже их рук дело»! Как бы ни хотелось этого нынешним национально озабоченным киевским «историкам», но факты в данном случае против них. Взрыв собора самым тщательным и подробным образом запечатлен нацистами на кинопленку – при внезапной диверсии подобное невозможно. Задолго до 3 ноября ими же были выселены все жители Верхней Лавры и окрестных домов, а из готовившейся к разрушению церкви захватчики вывезли все, что показалось им ценным. К тому же впоследствии о намерениях разрушить даже не один собор, а всю Лавру, имевшихся у рейхскомиссара оккупированной Украины Эриха Коха, заявлял никто иной, как министр вооружений Третьего рейха Альберт Шпеер. Не верить ему в данном вопросе не вижу никаких оснований. Ну, и, наконец, последнее – аккумуляторная батарея, обеспечивавшая подрыв фугаса Ф-10 в режиме активации, могла функционировать не более 40 суток. Если учесть, что наши войска покинули Киев 19 сентября (а подпольщики на территорию Лавры проникнуть не могли бы при всем желании) – не получается чисто технически. Все взрывы, осуществленные в городе с помощью радиоуправляемых мин, произошли намного раньше.


Современная украинская пропаганда, конечно же, пытается преподать события 24 сентября как одно из доказательств «вечного стремления московских оккупантов уничтожить ненавистный им Киев». Чушь, понятно – в том же 1941 году точно такие работы по закладке взрывчатки проводились силами НКВД и в самой Москве. Если бы гитлеровцы ворвались в нее – их бы там ожидала такая же точно встреча, как и в Киеве. Другой вопрос, что нога оккупанта на улицы Белокаменной не ступила. А Крещатик после войны отстроили краше прежнего – в великолепном стиле «сталинского ампира». Вовсю отметились при его восстановлении как раз пленные немцы. Архитектурный облик и центра, и всей украинской столицы был непоправимо испоганен уже в годы «нэзалэжности». Впрочем, это совершенно иная тема.