Кто стоял за ГКЧП – три главных версии

Ровно 30 лет назад, 21 августа 1991 года исполняющий обязанности президента СССР Геннадий Янаев подписал указ, которым Государственный комитет по чрезвычайному положению объявлялся распущенным, а все его решения отменялись. Сам Янаев тем же указом складывал с себя оказавшиеся явно непосильными полномочия – как говорится, «умывал руки». Это, впрочем, уже ничего особенно не меняло – вечером того же дня Генеральный прокурор РСФСР Валентин Степанков постановил арестовать всех до единого членов ГКЧП (на тот момент уже бывших), что и было выполнено незамедлительно – в течение одного-двух дней.

Считается, что так бесславно закончилась (по сути дела, и не начавшись толком) единственная, на первый взгляд, серьезная попытка поставить крест на губительной для Советского Союза «перестройке» и предотвратить его уничтожение. На самом деле, ничем таким ГКЧП, конечно же, не был. На самом деле все, что случилось в августе 1991 года, скорее всего, представляло собой вроде бы тщательно продуманную и хорошо подготовленную спецоперацию, которая, как это нередко бывает, на стадии практической реализации пошла категорически вразрез с изначальным сценарием. Вопрос заключается в том, кто именно готовил этот «спецпроект» и каковы были его реальные цели?

Версия первая: замысел Горбачева

В пользу данного предположения, имеющего, пожалуй, наибольшее количество сторонников, говорит множество фактов и свидетельств участников тех событий, о которых у нас идет речь. Слишком уж смахивала его «изоляция» в Форосе на откровенный фарс, инсценировку, не слишком даже и правдоподобно организованную. Подумаешь, «отключили спецсвязь»! По имеющимся данным, «отрезан» был исключительно личный кабинет президента – та же самая связь, по которой можно было связаться с любым нужным абонентом, прекрасно функционировала не только в помещении его охраны, но даже и в машинах горбачевского кортежа! Да и поведение самого Михаила Сергеевича после того, как к нему пожаловали в первый раз незваные гости из Москвы, фактически объявившие о его низложении, никак не похоже на действия человека, находящегося в опасности, в беде. По воспоминаниям очевидцев, Горбачев сперва отправился на пляж, затем спокойно смотрел кино…

Все это делает весьма правдоподобной версию о том, что именно ему и принадлежала идея создания ГКЧП. И дело тут вовсе не во внезапном «прозрении», «проснувшейся совести» (которой у этого персонажа отродясь не водилось) или желании «спасти СССР». Спасти Горбачев хотел себя, любимого, и только себя. Тут сработало четкое осознание того, что его политическая карьера (а, возможно, и жизненный путь) однозначно и стремительно подходят к концу. Мавр сделал свое дело… Западу, равно как и определенным кругам предателей и изменников в самом Союзе последний Генсек и первый президент нужен был для развала СССР. Дальше должны были действовать совсем другие люди. Так ведь оно и получилось в реальной истории, не правда ли?

Перед глазами у Горбачева маячил назначенный еще в апреле 1991 года на 3 сентября съезд КПСС и съезд народных депутатов СССР, который должен был начаться буквально на следующий день. Вероятность того, что в ходе этих мероприятий он пробкой бы вылетел с обоих занимаемых постов, была чрезвычайно велика. К тому же ему вовсю «наступал на пятки» Борис Ельцин, ставший к тому времени новой креатурой «западных партнеров». И Горбачев решил действовать – в своей обычной манере. То есть, по подлому, исподтишка, делая вид, что он ко всему происходящему как бы и не причастен. Скорее всего, создание ГКЧП было одобрено в феврале-марте 1991 года (отчего бы не поверить Янаеву, называвшему даже конкретную дату совещания у Горбачева, когда решение утвердили – 21 марта), при этом Михаил Сергеевич поставил условие, что вся «грязная работа» по ликвидации того, простите, неимоверного бардака, который он развел в стране, будет сделана в его отсутствие и как бы вопреки его воле. Ну, а уж потом все произойдет в стилистике старого и не слишком приличного анекдота про обливание фекалиями зрителей цирка: «И тут выхожу я, весь в белом!» Именно поэтому некоторые «руководители» ГКЧП в тот момент, когда у них все пошло наперекосяк, не «горящие» вопросы решали, а «ломанулись» в Форос, к Горбачеву – явно за дополнительными инструкциями и в попытке вернуть его «к штурвалу», чтобы спасти хоть что-то. Вот только Михаил Сергеевич их, как обычно, сдал. Вполне возможно (и скорее всего), что он к тому моменту уже достиг нужных ему договоренностей. С кем именно? Вот это уже совсем другой разговор. И продолжим мы его в рамках рассмотрения следующих версий.

Версия вторая: игра Ельцина

К тому моменту, когда было объявлено о введении в СССР чрезвычайного положения «линия разлома» в верхах власти имевшая контур «Горбачев-Ельцин» была уже не просто четко наметившейся, а совершенно очевидной для всех. Борису Николаевичу для получения всей полноты ничем и никем не ограниченных полномочий оставалось лишь «перешагнуть» через два «политических трупа» – Коммунистической партии и лично Михаила Сергеевича. Но как сделать это, не оказавшись в конечном итоге «у разбитого корыта» разрушенной и охваченной гражданской войной страны? Как окончательно «обнулить» коммунистов? Как устранить все «советское» руководство государства, и, прежде всего, «силовых» структур без единого выстрела и глобальных потрясений с крайне неприятными последствиями? Как сделать совершенно неизбежным развал СССР, сохранение которого было для Ельцина непосильной задачей и явно не вписывалось в формат его сделки с «западными партнерами»?

ГКЧП стал гениальным решением всех этих проблем. Более того, в результате событий августа 1991 года именно Борис Николаевич получил героический ореол «народного вождя» и «несгибаемого борца за свободу и демократию», который с большим успехом эксплуатировал впоследствии. Если исходить из аксиоматичного принципа «кому выгодно», то именно Ельцин и его ближайшее окружение оказались теми, кто получил от ГКЧП наибольшее количество «бонусов» и выгоды. Знал ли он о готовящемся горе-«перевороте»? Не мог не знать! Это следует хотя бы из того, что события августа 1991-го были загодя просчитаны (или подготовлены?) тем же ЦРУ США, о чем мы подробно поговорим несколько позднее. И американская сторона предупреждала о них Москву, причем неоднократно.

Можно не сомневаться – Ельцин не просто знал, а был посвящен во все тонкости задуманного. Вот только ему, в отличие от некоторых членов Государственного комитета, было заранее известно, как события будут развиваться на самом деле. Этим-то и объясняется «смелость» Бориса Николаевича, который после объявления о введении «чрезвычайки» даже с места не сдвинулся, хотя как раз именно ему, в теории, подобный поворот сулил самые серьезные неприятности и проблемы. Давно уже доказано – все россказни о том, что спецназ КГБ «не успел», «не сумел», или, тем более, «наотрез отказался» арестовывать Ельцина и всю его шайку являются стопроцентным враньем. А ведь сделать это было необходимо в самую первую очередь – если, конечно, придерживаться той линии, которая была оглашена в «программном» заявлении ГКЧП. Тем не менее сделано это не было.

По воспоминаниям Героя Советского Союза генерал-майора Виктора Карпухина, группа бойцов спецназа КГБ «Альфа» под его командованием полностью «обложила» дачу в Архангельском, на которой находился не только сам Ельцин, но и вся его гоп-компания и готова была осуществить молниеносный и бескровный захват. Все прошло бы без единого выстрела, поскольку, по словам Карпухина, с ним на связь вышли охранявшие дачу сотрудники Девятого управления КГБ и предложили, чтобы они «сами повязали» всех, кто там присутствовал – «во избежание эксцессов». Командир группы несколько раз запрашивал «добро» на начало операции лично у председателя КГБ СССР, входившего в ГКЧП Владимира Крючкова, но так и не получил соответствующей команды. Белый дом и пламенная речь с танка – всего этого могло бы и не быть. Но было. Судя по всему, Ельцин знал, что ведет беспроигрышную игру.

Версия третья – «рука Запада» или заговор внутри заговора?

Кстати, вот весьма интересная деталь – на тот случай, если вдруг что-то пойдет не так, для Бориса Николаевича (в этом признался никто иной, как заведовавший его охраной и тогда, и впоследствии Александр Коржаков) был приготовлен экстренный путь эвакуации… в посольство США! И вот это наводит уже на совершенно конкретные мысли. Тому, что с большой тревогой следившие за развитием ситуации в СССР заокеанские «благодетели» усекли, что дело начинает «пахнуть жареным» задолго до 18 августа 1991 года, имеется более, чем достаточно доказательств, причем документальных. Взять хотя бы доклад, подготовленный по данному поводу Центральным разведывательным управлением США весной 1991 года и впоследствии опубликованный Национальным секретным архивом этой страны. Парни из Лэнгли совершенно открытым текстом шпарили о том, что «горбачевская эпоха подошла к концу», констатируя неизбежность схватки между «традиционалистами» и «сторонниками демократии», возглавляемыми Ельциным.

Самое интересное, что в этом документе аналитики американской разведки не просто перечислили едва ли не всех поголовно будущих членов ГКЧП, но и предсказали, что «московская хунта» будет носить название «Национальный Комитет Спасения». Самую малость ошиблись. Или не ошиблись, а создали четкие «лекала», по которым впоследствии будут развиваться события рокового августа? Складывается впечатление, что в США ужасно боялись, что вся та тщательная работа, которая была проделана ими для уничтожения Советского Союза начиная с 80-х годов, пойдет насмарку из-за размазни Горбачева. И решили подстраховаться, устроив шутовской, изначально обреченный на неудачу «переворот», дабы полностью исключить возможность настоящего антиперестроечного выступления.

В рамках этого замысла «хитрый» план самого Горбачева (о котором, можно нисколько не сомневаться, в Вашингтоне знали во всех подробностях) пришелся американцам как нельзя кстати. Им не нужно было ничего затевать и выстраивать – достаточно было «вмонтировать» в структуру готовящегося «переворота» свой, управляемый из США «внутренний заговор», целью которого была передача всей полноты власти Ельцину и развал СССР. Знаете, что более, чем красноречиво свидетельствует в пользу именно этой версии? То, что в августе 1991 года Борис Николаевич, имевший все шансы на волне собственной, взлетевшей до небес популярности, возглавить и СССР, и Коммунистическую партию, взял четкий курс на их ликвидацию. Таков уж, как видно, был уговор. Недаром из Беловежской пущи он первым делом позвонил Джорджу Бушу – докладывая об исполнении главного условия. Можно не сомневаться – в период с 18 по 21 августа «предложения, от которых невозможно отказаться» были сделаны США и «изолированному» в Форосе Горбачеву. Ему просто-напросто дали команду «не рыпаться», гарантировав в обмен личную безопасность и, скажем так, безбедную старость. Ну и кучу «плюшек», вроде «нобелевки» в довесок. Зато с теми, кто был совершенно не в курсе истинных «раскладов» и наивно полагал, что пытается спасти Советский Союз, а не пляшет под дудку его врагов, обошлись совсем по-другому.

Самые яркие примеры – замаскированные под самоубийство ликвидации министра внутренних дел СССР Бориса Пуго и маршала Сергея Ахромеева. Они были первыми, а далее один за другим при более, чем таинственных обстоятельствах ушли из жизни управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина, а следом – и еще ряд ответственных работников ЦК КПСС. Кстати, есть основания полагать, что и вроде бы бывшего «в деле» Крючкова в «Матросской тишине» также пытались отправить на тот свет. Очевидно, как носителя лишней информации.

Возможно, по прошествии какого-то времени мы узнаем пусть не всю правду об августе 1991 года, но хотя бы какую-то ее весомую часть. До той поры остается лишь строить версии, сопоставляя крупицы информации об этом периоде, вызывающей доверие. Те дни стали роковыми для огромной страны, крушение которой называют величайшей трагедией ХХ века не самые глупые люди. Именно так, на мой взгляд и следует воспринимать отделенный от нас 30 годами август 1991-го – без дурацких ярлыков и навязанных штампов.