Пакистан превращается в «пороховую бочку» Ближнего Востока

Ещё одной точкой на карте, где в этом году резко «подскочила температура», является Пакистан.

10 апреля под давлением оппозиционных партий, угрожавших блокировать работу парламента, был вынужден уйти в отставку премьер-министр Имран Хан; его место занял лидер проамериканской легальной оппозиции Шахбаз Шариф. Хан не смирился с тем, кто и как его «ушёл», и призвал многочисленных сторонников выходить на улицы.



Очередной виток внутриполитических дрязг происходит на фоне не самой приятной ситуации в экономике, роста террористической и военной угроз.

Фехтование на паяльниках

Противостоянию Хана и Шарифа (а точнее, клана Шарифов) уже очень много лет, и это далеко не первый случай, когда оно выходит за стены кабинетов и залов заседаний. Оба соперника – те ещё кадры, как будто сошедшие с экранов персонажи политической трагикомедии.

Выходец из зажиточной семьи Хан получал образование в Великобритании и в молодости был... профессиональным игроком в крикет, где сделал неплохую карьеру. При нём были все атрибуты звёздности, включая доступ в светскую тусовку Лондона, эпатажное поведение и любовные интрижки с героинями глянцевых журналов, вплоть до голливудских актрис.

Отталкиваясь от этого имиджа и популярности, во второй половине 1990-х Хан начал восхождение по политической лестнице тоже с постов, касающихся культуры и спорта. Через некоторое время он основал собственную партию «Техрик-и-Инсаф» («Движение за справедливость»), в программе которой одним из основных пунктов значилась борьба с коррупцией – действительно одной из важнейших проблем пакистанского государства.

Тут как нельзя кстати случился военный переворот, посредством которого к власти пришёл генерал Первез Мушарраф. ТИИ, чуть ли не единственная из либеральных партий (по крайней мере, называющая себя таковой) поддержала «жёсткого лидера», на чём неплохо поднялась, а сам Хан закрепил за собой статус «депутата от народа».

Впрочем, политическая турбулентность последующих лет не только подбрасывала его вверх, но и сталкивала вниз (в том числе и по результатам конфронтации с Мушаррафом). Пару раз Хан был на волоске от тюрьмы или смерти, которой ему желали не только политические противники, но и полевые командиры талибов.

Всё-таки добравшись до поста премьера в 2018 г., Хан сосредоточился на укреплении сотрудничества с Китаем, Турцией и отчасти Россией. Также он пытался улучшить инвестиционный климат в стране и привлечь зарубежные инвестиции, в первую очередь из богатых нефтяных империй Персидского залива. Меры, направленные на борьбу с терроризмом, перемежались заигрыванием с ним же: в частности, Хан публично приветствовал бегство американцев из Афганистана и поздравил «Талибан» (запрещен в РФ) с «победой в войне 2001-2021 гг.» Отношения Пакистана с Западом при Хане, как нетрудно догадаться, ухудшились.

Хотя государственные проекты Хана в большинстве своём не достигли прочных успехов (в том числе из-за удара пандемии COVID-19), а сам он очевидный популист и радикал типа Муссолини, для Пакистана он, пожалуй, хороший лидер и, без сомнений, патриот.

Его нынешний победитель Шахбаз Шариф – не кто иной, как младший брат Наваза Шарифа, четырехкратного премьер-министра Пакистана. При старшем у государственного кормила Шариф-младший трижды побыл главным министром (губернатором) провинции Пенджаб, житницы Пакистана.

Вообще, Шарифы, пришедшие в политику из бизнеса, производят впечатление стереотипных американских ставленников: это люди в дорогих костюмах подчёркнуто западного стиля, многословно рассуждающие о демократии и свободном рынке, для которых государственный пост в первую очередь инструмент личного обогащения; эдакие пакистанские Порошенко. Наваз Шариф всякий раз слетал с высшей должности после коррупционных скандалов – и это при том, что забирался в премьерское кресло он как раз по лозунгам борьбы за законность и против коррупции. В конечном счёте он был вынужден бежать в Великобританию, спасаясь от тюремного заключения за экономические преступления.

Забавно, что и брат Шахбаз выдавил Хана из премьеров тоже с помощью обвинений в коррупции и некомпетентности. После этого он первым делом полетел в Лондон и Вашингтон доложить об успехах и получить новые указания. Эти последние – вот уж неудивительно – касаются скорейшего подключения к деятельности против России и Китая.

Главное – вовремя

По сравнению с соседями – Афганистаном, Бангладеш, Индией и даже юго-западом Китая – Пакистан можно было считать относительно неплохим местом для жизни. В последние годы экономика демонстрировала достаточно устойчивый рост, улучшалась социальная поддержка населения, террористическая угроза была умеренной (по местным меркам), а противостояние с Индией находилось в заморозке.

События 2020-2021 гг. разрушили это иллюзорное благополучие. Экономика испытала, в общем, те же проблемы, что и везде. Уход коалиции из Афганистана одновременно оставил талибов без «работы» и развязал им руки для междоусобиц и экспансии вовне; из-за этого обстановка на афгано-пакистанской границе резко осложнилась. В это же время усилились и выступления на юге страны, в провинции Белуджистан, где вновь подняли головы местные сепаратистские группировки.

Наконец, в нынешнем году всю эту кашу накрыло сильной засухой, затронувшей также Индию, и гибелью посевов на корню. Сельское хозяйство даёт около четверти ВВП Пакистана, так что урон в любом случае был бы очень болезненным – а тут ещё сказалась паника на продовольственном рынке, вызванная украинским конфликтом. В отличие от, допустим, Ирана, где имеет место спекулятивный скачок цен, но фактического дефицита продуктов нет, Пакистану грозит именно что настоящий голод.

И при таких-то вводных новое правительство Шарифа по указке из Вашингтона принялось срочно остужать отношения с Россией и КНР. Естественно, что самому Пакистану это принесёт лишь дальнейшее ухудшение ситуации. Хан, взывая к своим сторонникам, называет команду Шарифа предателями и предупреждает, что такая политика может привести к распаду страны уже в ближайшее время.

Эти опасения вполне реалистичны. Хотя перемирие с группировкой «Техрик-е Талибан Пакистан» пытаются преподнести как первый успех Шарифа на антитеррористическом фронте (хотя почва для переговоров была подготовлена ещё Ханом), на деле это скорее ограниченная капитуляция перед талибами. Множество уступок, на которые правительство Пакистана согласилось пойти, включая отвод части воинского контингента и амнистию для заключённых моджахедов, едва ли свидетельствуют о силе его позиции. Пока что никакого уменьшения террористических атак на севере не наблюдается.

В Белуджистане, впрочем, тоже, но главная угроза на юге – всё-таки не сепаратисты, а Индия, пристально следящая за ситуацией. Внутренняя нестабильность создаёт для Пакистана угрозу внешнего нападения, благо потенциальных поводов масса: и всё ещё спорный статус Джамму и Кашмира, и поддержка Пакистаном вооружённых прокси-группировок, действующих на оспариваемой территории. В конце концов, скатывание в полную анархию будет чревато потерей контроля над пакистанским ядерным арсеналом, а подобного развития событий опасаются вообще все в регионе, включая Китай; так что интервенция в таком случае будет просто неминуема.

Пока что перспективы внутрипакистанского конфликта не очень ясны. Народное недовольство политикой Шарифа растёт буквально не по дням, а по часам; 22-25 мая сторонники Имран Хана уже организовали целый марш на Исламабад, сопровождавшийся стычками с военными, который с трудом удалось остановить. Армия, роль которой во внутренней политике традиционно велика, пока что поддерживает новое правительство, но вряд ли довольна направлением, в котором катится страна. Так что у Хана есть неплохие шансы вернуть себе власть – но вот справится ли он с ситуацией после возвращения – это большой вопрос.