О потерях в ходе боевых действий

Одним из самых болезненных вопросов, касающихся спецоперации РФ на Украине, является вопрос о соотношении военных потерь сторон. Мало что подвергается большей спекуляции, чем боевые потери в живой силе, вооружении и технике. Представители обоих государств публикуют в качестве официальных в основном потери противника, а эксперты, «аналитические центры» и разведведомства других стран предоставляют неофициальные оценки. Все цифры максимально политически ангажированы. Никто со стороны и не пытается разобраться в реальной картине происходящего, да это и невозможно сделать, сидя за сотни и тысячи километров, даже если наблюдаешь за ходом боевых действий из космоса. Более того, даже стороны конфликта обладают лишь примерным представлением о потерях друг друга, им с оперативно-тактической точки зрения важно учитывать не конкретные цифры потерь, а общее состояние того или иного подразделения.

Разумеется, украинское правительство обладает более-менее точной цифрой собственных потерь, а власти ЛДНР и РФ — своих, но эти данные не будут обнародованы прежде всего из-за болезненной реакции общественности.

Теория военных потерь

С точки зрения военной теории потери — это неизбежная утрата средств и сил ведения боевых действий. За каждый бой, за каждый рубеж, за каждое действие приходится платить свою цену техникой, здоровьем и жизнями солдат и офицеров. С точки зрения военных, при планировании боевых действий учитываются допустимые потери, при которых боевая задача может быть выполнена. Превышение допустимых потерь либо ведёт к невозможности выполнения боевой задачи по причине исчерпания наступательного или оборонительного потенциала, либо к нецелесообразности выполнения этой конкретной боевой задачи из тактических или стратегических соображений. Притом именно превышение известной меры потерь противника приводит к нарушению организации армии и её соединений, которая грозит недееспособностью и разгромом.

Таким образом, в военной науке вопрос о потерях носит в большей степени прикладной характер. Потери — это важнейший элемент следствия ведения боевых действий, за счёт которого часто достигается необходимый результат. При этом, с одной стороны, потери далеко не единственная составляющая успеха и даже не решающая, с другой стороны, они настолько тесно связаны со всеми иными результатами боевого воздействия (например, моральный дух, нарушение организации и снабжения противника и т. д.), что без нанесения потерь успеха не бывает в принципе.

Несколько неверно считать, что соотношение потерь сторон всегда отражает уровень подготовки, оснащённости и командования вооружённых сил противников. Такой подход имеет право только в ситуации абсолютного равенства условий, в которых происходят боестолкновения, но в реальной жизни таких ситуаций не бывает. Существует огромное множество факторов, влияющих на уровень потерь, управлять которыми практически невозможно. Даже общеметодический подход, что оборона доставляет меньше потерь, чем наступление, работает не всегда и не при всяких обстоятельствах. Как правило, более высокий уровень потерь в кампании в целом показывает не столько неподготовленность стороны к боевым действиям, сколько избранный политическим руководством подход к использованию сил и средств.

С политической точки зрения вопрос о потерях стоит совершенно в иной, не прикладной плоскости. Общество всегда оценивает обоснованность ведения боевых действий с точки зрения соотношения достигнутых результатов и понесённых потерь. И здесь вступает в игру идеология.

Все помнят, что разные западники и либералы периодически продвигают мысль о том, что оборона Ленинграда была напрасной затеей: жертвы среди мирного населения, его страдания и военные потери не стоили того, чтобы оборонять город на Неве. Они под разным соусом утверждают, что Ленинград нужно было сдать немецким и финским фашистам. Тогда как наш народ даже сегодня считает подобную мысль оскорблением не только памяти наших великих предков, отстоявших Ленинград, но и прямым пособничеством врагу, предательством Родины. При этом Красная Армия вынужденно сдала немало городов противнику, когда этого требовала ситуация. Сталин не сдал Ленинград потому, что его оборона была целесообразнее со стратегической точки зрения, а при правильной организации обороны города сил и средств противника было в принципе недостаточно для его овладения. А немцы, между прочим, воевали, как и сегодня ВСУ, не считаясь с собственными потерями. Всё это учитывалось ставкой в Москве.

Данный пример полярности мнений об обороне Ленинграда показывает, что именно идеология, в данном случае общее отношение к сущности Великой Отечественной войны, определяет логику оценок соотношения результатов и потерь.

Если кто-то вообще не понимает сути ситуации, причин боевых действий, то и жизнь одного отдельного человека может быть поставлена выше любых военно-политических результатов. Так примерно и мыслят все противники спецоперации, которые лицемерно кричат «Нет войне!», не замечая, что гражданская война на Украине началась в 2014 году. Если бы они в 1941 году сидели в Кремле, сдали бы СССР Гитлеру в надежде «пить баварское».

Мысль о том, что насильственная смерть человека — это всегда недопустимо, с виду красива и гуманна, но бесконечно далека от объективной реальности, в которой реальное государственное насилие и боестолкновения являются органической составляющей общественного устройства. Когда-нибудь человечество придёт к вечному миру без войн и террора, но путь этот будет полон борьбы, в том числе вооружённой.

Стало быть, решающим значением в подходе к потерям и в их оценке является смысл самого вооружённого столкновения. Чем цели его признаются более справедливыми, последствия избегания конфликта или поражения в нём более катастрофическими, тем лояльнее отношение общества к величине потерь, особенно в живой силе.

В своё время Сталин официально объявил, что все потери, и военные, и среди мирного населения, в ходе Великой Отечественной войны составили около семи миллионов человек. Огромная цифра, которую сегодня даже представить сложно. Но позже Хрущёву её оказалось мало, ему на XX съезде нужно было доказать некомпетентность Сталина, поэтому он добавил к семи миллионам «демографические потери» и получилось 20 миллионов человек. Её же он озвучил на западную аудиторию уже без расшифровки, что она содержит «превышение смертности над рождаемостью» (из справки ЦСУ, которую использовал Хрущёв). Эта цифра и утвердилась в историографии. В конце 80-х годов демократам снова понадобилось неистово обличать Сталина, поэтому они заказали исследование, которое показало ещё большую цифру — 26 миллионов. Она и считается сегодня канонической.

Сложно представить, как СССР восстановил хозяйство, стал сверхдержавой и «империей зла», если понёс такие потери в войне. Но соль этой истории состоит в другом. А именно: информация об астрономических потерях в 26 миллионов человек не вызвали в нашем народе того эффекта, на который рассчитывали те, кто спустя 45 лет её пропагандировал. Эти «правдорубы» надеялись на то, что убедят людей в том, что Великая Отечественная война — это грязное пятно в истории страны, что лучше было сдаться, что цена победы оказалась несоизмерима. Но ничего подобного не произошло, потому что народ и в начале 1990-х и сегодня прекрасно понимает значение и сущность Великой Отечественной войны. Более того, несмотря на очернение Сталина, советской власти, Красной Армии и бесконечное возвеличивание немцев, Победа в войне стала существенным элементом в самосознании нашего народа.

Таким образом, в политическом смысле судят о потерях, оценивают их исключительно из понимания целей боевых действий и значения их результата.

Что сейчас можно сказать о потерях?

Украинская сторона вместе с западными пропагандистами пытаются использовать явно завышенные цифры потерь РФ, чтобы воздействовать на российское общество. Им кажется, что если они скажут россиянам, что за шесть месяцев погибло 50 тысяч человек, то власти в России несдобровать. А такая высокая, нереалистичная степень завышения потерь нужна для того, чтобы, даже если разделить эту цифру на два, результат внушал тревогу.

Хотя в России всем понятно, что боевые действия носят ожесточённый характер, спецоперация далека от завершения и потери будут значительны, это не вызывает того эффекта, на который рассчитывают Киев и Вашингтон.

Касательно собственных потерь представители украинской власти сыплют различными заявлениями, которые призваны показать, что они значительно ниже, чем у противника.

Наше военно-политическое руководство последний раз заявляло о потерях в марте, после чего отмалчивается. Вообще, государству информировать о потерях по ходу боевых действий по правилам жанра не положено. Любая такая информация воспринимается обществом и военнослужащими с настороженностью. Сами участники боевых действий прекрасно знают о «цене», которую приходится платить за выполнение боевых задач, тем более это знает командование. А людям в тылу никакая цифра ничего не скажет. Жизнь человека бесценна в любом случае.