Массовое убийство в российской школе. Снова

Когда «Простоквашино» и «Ну, погоди!» сменились на диснеевские мультяшки, когда вместо «Повести о настоящем человеке», «Молодой гвардии» и романа о Павке Корчагине в дом каждого россиянина пришёл «Терминатор» и «Чужие», никто и не догадывался, что вместе с красочной клипообразной продукцией западной поп-культуры через тридцать лет Родина познает типичный продукт загнивания общества развитых стран — «скулшутинг».

Результаты Перестройки и последовавшей за ней шокового построения рыночной демократии, по заверению недавно почившего Горбачёва, оказались неожиданными и для их инициаторов. В середине 1980-х годов обычный человек и представить себе не мог, что в России возможны какие-то демографические проблемы, что хроническое повышение цен породит явление «сжимфляции», что на Украине возьмёт власть бандеровщина, а Керчь, Казань, Пермь и Ижевск станут новыми точками на карте мирового «скулшутинга».

Объективные и субъективный факторы

Кажется, какая связь между развалом СССР, свободой слова, демократией, укоренением западной культуры, социально-экономическими проблемами и появлением, а также ростом бессмысленных массовых убийств в школах и вузах? Вроде бы это явления из разных сфер общественной жизни, у них разные масштабы, объекты и субъекты. Но сложнее всего представить системную проблему «школьных расстрелов» в СССР и если бы СССР продолжил своё существование. Ещё сложнее представить смакование СМИ по поводу подобных преступлений, на которое и рассчитывают малолетние и не очень психи, которые их совершают.

Даже 10-15 лет назад сложно было поверить, что наши российские школьники, студенты и выпускники возьмутся за оружие, чтобы беспорядочно и бессмысленно истреблять себе подобных из подражания каким-то американским дегенератам. Логика поведения этих убийц находится даже не просто за пределами общественной морали, а за пределами разумного поведения в целом. Притом это безумство не случайно и единично, а системно и, по-видимому, массово, просто не всегда доходит до терминальной стадии чудовищных преступлений.

Но если в начале 1990-х годов информация о подобных явлениях для нашего человека исходила как будто из параллельной реальности, то уже в нулевых годах атмосфера в обществе была такой, что подобное представить и у нас с трудом, но было можно. Особенно если вспомнить, как страну захлестнуло бытовое и предпринимательско-криминальное насилие 1990-х. Но казалось, что наш народ эта участь обойдёт, что люди у нас благоразумнее и культурнее, а молодёжь не такая агрессивная, как на Западе или в какой-нибудь Японии (смотри «босодзоку», «сукэбан» и прочее).

Но с 2014 года в России начались «скулшутинги» и теперь эта форма социального уродства стала обыденностью. Если нас родители спокойно в детстве отпускали в школы, на прогулки и за хлебом, без всяких телефонов и трекеров, то сейчас уже не только детишек, но и подростков страшно выпускать из дома не только погулять, но и в школу, техникум и вуз. Тревожность обыденности порождает тревожность родительской опеки.

Некоторые говорят, мол, не нужно искать никаких глубоких социальных факторов формирования этого явления, проблематика на поверхности: компьютерные игры, пропаганда жестокости, недостаточная оснащённость учебных заведений мерами безопасности, провал медико-психического контроля за молодёжью. Нужно запретить компьютерные игры, вести пропаганду нравственности и духовности, оснастить школы, техникумы и вузы вооружённой охраной, активнее выискивать психов. Сомнений нет, что некоторые подобные мероприятия могут дать плоды с точки зрения пресечения самих убийств. Это нормальная работа государства, в том числе профилактическая, в рамках борьбы с преступностью. Но всё-таки следует понять, как наше общество подцепило эту западную «чуму», каковы причины появления этого зла?

Умные учёные-психологи обычно пишут:


И потом перечисляются специфические признаки «скулшутинга»: образовательные учреждения как место преступлений, бессистемное массовое убийство и самоутверждение как основной мотив преступников. Психологи и специалисты по криминологии утверждают, что это международное движение, некая молодёжная субкультура, которая построена на романтизации подобных зверских преступлений.

Всё это так. Более того, массовые расстрелы явно носят ритуальный, символический характер, что указывает не только на психические отклонения отдельных лиц, но и на наличие особого типа деструктивного мировоззрения. Которое, как показывает последний случай, охватывает не только подростков.

Ещё следует обратить внимание, что предпосылки, на которые в принципе верно указывают психологи, сами по себе не являются достаточным фактором появления «скулшутингов». Человеческое общество, в том числе и наше российское общество, переживало и более «стрессогенные» периоды в своей истории, в том числе недавней, но тем не менее «скулшутингов» и подобных преступлений не наблюдалось. Да и уровень социальной проблематики и напряжённости сегодня куда ниже, чем в 1990-е или сто лет назад. Значит, есть некий субъективный фактор, который, сочетаясь с объективными предпосылками, порождает данное явление.

Легко заметить, что «призывы к свободному выражению скрытых эмоций, чувств, потребностей» — это не просто призывы, это значительный элемент господствующей в нашем обществе идеологии. Все эти преступники — мизантропы и социопаты, сектанты, которые своим больным молодёжным сообществом возненавидели общество. Поэтому они и «бьют» наиболее резонансным образом — по школьникам, студентам. Они не избирают объектом своих злодеяний ни политиков, ни чиновников, ни олигархов, ни звёзд шоу-бизнеса. Они желают причинить максимальную боль обществу, убивая детей.

Свободное выражение скрытых эмоций, чувств и потребностей — это очень мягко сказано. Речь идёт о крайних формах индивидуализма и эгоизма, именно они задают тон в ценностной картине мира, сформировавшейся в ходе становления рыночного демократического общества в нашей стране. Именно они становятся тем субъективным фактором, который порождает различные социальные уродства, в том числе «скулшутинг». И дело не только и не столько в насаждении западной культуры и ценностей. Дело в том, что индивидуалистическое и эгоистическое мышление стало отражением самого течения жизни. Общество атомизировано, каждый сам за себя, все друг другу конкуренты, везде царит корысть. Труд перестал быть делом чести, славы и доблести, потому что его результаты только умножают праздность немногих. Всё это особенно тлетворно влияет на молодёжную среду, на социализацию — воспитание и образование в семье и школе.

Признак болезни нашего общества

В последние годы, и особенно после начала спецоперации, у нас много стали говорить о патриотизме. Над государством нависла внешняя угроза, и оно медленно начинает осознавать конструктивность и синергию коллективизма, хотя бы в вопросе отстаивания будущего страны в целом. Но быт и житейское мышление никак не изменились, потому что характер социальных связей остаётся прежним. Всё-таки людей меняют прежде всего не идеи сами по себе и даже не идеологическая атмосфера в обществе, а объективные общественные условия, обстоятельства жизни, которые вынуждают приспосабливаться под них.

Дети и подростки, как правило, напрямую с этими обстоятельствами не сталкиваются, их ограждают семья и школа, но они наблюдают и впитывают ту самую атмосферу «стрессогенности». Индивидуализм и эгоизм в экономической сфере порождает индивидуализм и эгоизм в духовной сфере. В таких обстоятельствах и «воспитываются» подрастающие поколения. А все нотации и нравоучения оказываются оторванными от реальной жизни.

В таких условиях находятся самые неустойчивые, проблемные индивиды, которыми и овладевает сектантская проповедь ненависти и социопатии «скулшутингов». Индивидуализм в данном случае проявляется в отрицании общества до степени совершения массового убийства. А эгоизм — в жажде посмертной «славы».

Существенную роль в этом деструктивном движении играет пресса и освещение преступлений в целом. То, что эти кровавые события подаются со смаком, с тщательным разбором символизма и всех деталей зверств. Духовное загнивание западной цивилизации, которую мы с таким рвением перенимаем, проявляется в том числе в том, что скука обыденности и деидеологизированная, бессмысленная повседневность компенсируются искусственным шоком. Фильмы ужасов, «хорроры», «чернуха» современного искусства, репортажи с разорванными в клочья телами — всё это призвано будоражить обывателя. Это нравственное извращение подпитывает движение «скулшутинга», создаёт преступникам почву для реализации того самого эгоизма посмертной «славы».

Появление и рост «скулшутингов» — это признак болезни нашего общества, а не только проблематика воспитательного воздействия на молодёжь.