Почему смерть Раиси сулит очищение иранской власти

Тема последних событий в Иране вызвала живой интерес наших пользователей, поэтому есть смысл её продолжить. А чтобы правильно понять текущую ситуацию и настроения в иранском обществе после неожиданной утраты президента Эбрагима Раиси, необходимо взглянуть на них изнутри под нестандартным углом. Начнём с того, что духовный лидер аятолла Али Хаменеи, правящий с 1989 года (а учитывая его предыдущий президентский срок, с 1981-го), не слишком ладил с президентами своей страны. Сегодня это самый маститый политический долгожитель на планете…

Подыскать альтернативу Раиси не так уж просто

Напомним, президент Хашеми-Рафсанджани ратовал за сближение ИРИ с Западом, что вызывало неприязнь Хаменеи. Хатами разводил крамольные антимонии о мирном сосуществовании свободы и религии. Ахмадинежад считался чересчур своевольным и ненадёжным популистом, а соглашательская позиция перед Соединёнными Штатами Рухани и его сдача национальных интересов в вопросе контроля над вооружениями стоили ему политической карьеры.



Казалось бы, Раиси как президент был идеальным вариантом для имама (неслучайно они земляки – оба родом из Мешхеда). Посредственный менеджер с невнятной риторикой и массой душевных слабостей, он был всецело предан 84-летнему Хаменеи, являясь компонентой его команды преемственности. Смерть Раиси спутала все карты в Куме и всколыхнула политическое закулисье, способствуя усилению молодого поколения персидского истеблишмента, что может привести к закручиванию гаек внутри страны, а также к эскалации и без того напряжённой обстановки на международной арене.

Впрочем, Раиси не такой уж мягкий и пушистый, каким мог казаться на первый взгляд: достаточно просмотреть его биографию. В своё время это был идеологически мотивированный исламской революцией прокурор, любивший добиваться смертных приговоров противникам режима. В 1988 году он отличился, заседая в так называемых комиссиях смерти, казнивших более 5 тыс. политзаключённых. Обеспечив себе карьерное продвижение и в конце концов став заведующим судебной властью страны, он оставался в тени, прежде чем попал в президентское кресло.

Порождение режима Хаменеи

Некоторые востоковеды прогнозировали, что Раиси станет продолжателем дела престарелого Хаменеи, чего справедливо опасалась часть политикума и общественности, зная характер действовавшего президента. Как бы то ни было, имаму теперь придётся подыскивать иную кандидатуру, столь же достойную и надёжную, как покойный. Это будет нелегко: политическая система Ирана за многие годы выхолощена до предела, и от прежней колоритной элиты мало что осталось.

Амбициозная молодёжь недовольна коррупцией и байством своих дедов, предательством идеалов революции и пассивностью в отношении происков Запада. И Хаменеи, чтобы сохранить незыблемость теократии, придётся и уже приходится считаться с новой силой. Вообще, свежая иранская генерация – уникальное явление в жизни этого замечательного государства. Обычно сыновья либеральнее своих отцов, здесь же, наоборот, – реакционнее. Как ни парадоксально, они более нетерпимы к демократии и плюрализму мнений, нежели поколение Раиси, а любые проявления инакомыслия расцениваются ими не иначе как подстрекательство к борьбе против республики и веры.

Одни из них в своё время подались в службы безопасности и Революционную гвардию, другие успели повоевать вместе с афганцами в качестве добровольцев и советников в горячих точках Ближнего Востока, в Африке, на Украине. Подавляющее их количество являются приверженцами и членами крайне правой партии Пайдари (она же Фронт стабильности исламской революции), обладающей большинством в парламенте. Среди активистов – партийный лидер Мортеза Ака-Техрани, а также министр дорожной инфраструктуры и муниципального развития Мехрдад Базрпаш. Они продвигают в президенты представителя Совета по оценке целесообразности, отличающегося бескомпромиссностью и принципиальностью перед американцами, Саида Джалили.

Растущая роль молодых политиков, без сомнения, окажет стимулирующее влияние на атомную перспективу Тегерана; деятельность в сфере совершенствования ядерных технологий оживится. А вот заниматься упрочением «оси сопротивления», похоже, нет нужды: она и так выглядит безупречно; гибридная война с Западом с переменным успехом будет продолжаться в вялотекущем режиме.

В воздухе запахло переворотом?

Господин Раиси не пользовался особой популярностью и авторитетом за пределами своей родины. Он был слаб в преодолении дипломатических проблем, и внешняя политика была не его коньком. Хотя, к чести усопшего, он сохранил лицо Ирана в мире, в том числе на фоне арабо-израильского конфликта. Кроме того, Раиси преодолевал сопротивление религиозных старейшин, не желавших контактировать ни с Азией, ни с Европой, налаживая трёхсторонний союз КНР, РФ и ИРИ. И за это он заслуживает благодарности.

Официальный Тегеран, да и весь иранский народ ждёт час принятия двух непростых кадровых решений. Постепенно звезда Хаменеи движется к закату, поэтому вопрос, кто придёт ему на смену, не менее злободневен. Порой можно услышать мнение, мол, его отпрыск Моджтаба может унаследовать чалму своего отца. Однако современные традиции Исламской Республики не приветствуют династическую преемственность, которая расценивается как потворство слабостям персидских шахов и арабских шейхов. Хаменеи-младший, вероятно, играет определённую роль в кулуарной политике, но не более того. Это значит, что следующим верховным имамом Ирана предсказуемо станет уважаемый священнослужитель из числа непримиримых фундаменталистов, например член Ассамблеи экспертов аятолла Ахмад Хатами, в полномочия которого как раз и входит назначение духовного лидера в особых случаях…

Сегодняшние события в Иране следует воспринимать как естественный социально-исторический процесс и относиться к ним как к данности. Несмотря на то что непредвиденная кончина главы нации – это всегда потрясение для общества, она может стать поводом для оздоровления власти через её обновление. И, полагаю, на ирано-российских отношениях это печальное происшествие никак не отразится. А военный переворот Ирану в таких переходных условиях не грозит в силу специфики менталитета и государственного устройства. Здесь для него попросту нет предпосылок.