Настоящие герои февраля: зачем нам День защитника Отечества?

В очередной День защитника Отечества, отмечаемый в России 23 февраля, наверняка найдутся те, кто затеет дискуссию на тему «надуманности» этой даты и отсутствия ее связи с реальными историческими событиями. Снова будут звучать «разоблачения», кто-то примется «развеивать советские мифы» и требовать переноса праздника на какие-нибудь другие число и месяц. Вот, ей-богу, как будто не о чем больше в такой славный день поговорить!





По моему убеждению, за столетие с лишним своего существования этот праздник настолько глубоко и прочно врос в нашу жизнь, что затевая нечто подобное, мы, чего доброго, уподобимся собственным ополоумевшим соседям с их «декоммунизацями». Не стоит, право. Гораздо лучше, по-моему, будет в этот день вспомнить о тех, кто своим героизмом и мужеством наполнял его величественным смыслом – о настоящих Защитниках Родины. Хотя бы об одном конкретном историческом эпизоде, случившемся, кстати говоря, как раз в феврале 1945 года – самом масштабном восстании советских военнопленных в самом жутком из нацистских концентрационных лагерей.

Может ли в преисподней быть место, которое покажется адом даже для ее постоянных обитателей? Оказывается, да. В Маутхаузене именно таким местом стал блок № 20. Это «внутреннее пекло» в его стенах нацисты создали летом 1944 года – специально для мучительного уничтожения лучших воинов Красной Армии, оказавшихся в плену. Кто-то может возразить: «Да как же это: лучшие - и пленные?» Порог 20-го блока ни разу не переступила нога того, кто гитлеровцам сдался – все его узники были захвачены тяжелоранеными, контуженными, находившимися в бессознательном состоянии. В основном это были командиры РККА, те, кто ненавидел фашистских захватчиков, верил в победу, и при этом был способен вести за собой других.

20-й блок представлял из себя замкнутое пространство, отделенное от остального лагеря многометровым забором, по верху которого шла «колючка», находившаяся под высоким напряжением. Помимо этого охрану обеспечивали три вышки с пулеметными расчетами. Барак для заключенных – «коробка» с зияющими проемами вместо дверей и окон. Нары, даже самые примитивные, отсутствовали. Пол, на котором узникам приходилось спать вповалку, эсэсовцы из охраны, не ленясь, каждый вечер заливали водой. «Пайка» для них составляла четверть от общелагерной, а могли и вовсе не кормить. Никаких «столовых приборов»: мисок, котелков, кружек и ложек, «жильцам» блока не полагалось.

Были у них и жуткие «привилегии». К примеру, их не клеймили. Зачем?! Дольше одной-двух недель в 20-м не выживал, практически, никто. Все его потенциальные заключенные прибывали в Маутхаузен, имея в личном деле лаконичную ремарку: «подлежит безусловному уничтожению». За каждым из них тянулся «шлейф» попыток побега или бунта, неповиновения лагерной администрации и охране, «большевистской агитации» и полного отказа от сотрудничества. На каторжные работы из 20-го тоже никого не гоняли. Узники каждый день по выражению подонков из «Мертвой головы» «занимались физкультурой» - бегали кругами вокруг барака, либо, в особо плохую погоду и непролазную грязь, ползали по-пластунски. А еще – эсэсовцы их использовали в качестве манекенов для отработки навыков убийства с помощью холодного оружия, подручных предметов и просто голыми руками.

Ежедневно холод, голод, пытки, побои забирали жизнь у двух-трех десятков заключенных блока. Считалось, что в нем установлена «норма смертности» - 10 человек в день, однако нацистские изверги усердно ее перевыполняли. По оценкам различных исследователей, за все время существования блока №20 там были уничтожены от 4 до 6 тысяч человек. К началу нового 1945 года в живых оставалось чуть более полутысячи заключенных, фактически поголовно – советские военные. Справедливости ради упомянем, что угодить во «внутренний ад Маутхаузена» не повезло нескольким югославским партизанам, и даже полякам, участвовавшим во взбесившем немцев Варшавском восстании. Советские войска успешно развивали наступление в Европе, даже второй фронт уже был открыт. Многие в Третьем рейхе начинали понимать, что дни его сочтены, но от этого злоба нацистов становилась только еще безумнее...

По данным подполья, действовавшего в Маутхаузене, эсэсовцы готовились к ликвидации всех до единого узников 20-го. Весть об этом передали в блок – и даже с присовокупленной к ней схемой лагеря. План побега, давно разрабатывавшийся томившимися в нем смертниками, начал обретать конкретные черты. Однако, лагерная охрана нанесла удар первой - за пару дней до намеченного срока, ворвавшиеся в блок эсэсовцы выволокли оттуда два с половиной десятка человек, показавшихся им наиболее крепкими и жизнеспособными. Все они были казнены в тот же день... И так уж сложилось, что выбор гитлеровцев оказался безошибочным – фактически, все, кто руководил подготовкой к выступлению, оказались в числе погибших.

Среди них был, например, полковник Александр Исупов, командовавший в 1944 году 306-й Краснознаменной штурмовой авиационной дивизией, который был сбит над вражеской территорией и, попав с тяжелым ранением в плен, оказался в Маутхаузене. В 20-й блок он угодил за свое выступление перед заключенными, которых перед этим склонял к предательству эмиссар власовской РОА. Предоставляя слово далеко не молодому заключенному, представители лагерной администрации, конечно, не могли знать, что ранее Исупов был заместителем командира по политической части, то есть – комиссаром. Обосновать в ярких и сочных красках неизбежность разгрома Германии он успел прежде, чем упал под ударами охранников, подоспевших, чтобы оборвать его опасные речи.

После уничтожения лидеров, оставшимся в живых стало ясно: ждать больше нечего. И в ночь со 2 на 3 февраля узники 20-го блока решились... Они атаковали! Дикие вопли «Ура!», перекрывавшие заполошные пулеметные очереди, подняли на ноги весь Маутхаузен. Те, кого считали без пяти минут покойниками, обрушились на врага...

Знаете, как называли на фронте немецкий MG? «Пила Гитлера», «косилка Гитлера», «косторез»... Три пулемета, прицельный огонь из которых велся по массе людей, замкнутых на ограниченном пространстве, были чертовыми машинами смерти, выплевывающими свинец со скоростью 1200 пуль в минуту! И с чем шли на них в атаку наши воины? С кусками достигшего степени окаменелости лагерного мыла... В ход шло все – обломки кирпичей и камни, куски цемента и деревянные подошвы собственной обуви. Главную «ударную силу» представляли огнетушители, которыми неведомо каким образом узники сумели разжиться в количестве двух штук. Именно их струи на несколько мгновений сумели сбить прицел одному из пулеметчиков, а еще через секунду его голова разлетелась кровавыми брызгами. Последним, что увидел замешкавшийся второй номер, были рванувшиеся на вышку «русские дьяволы». Минуту спустя пулеметные очереди ударили уже по остальным расчетам, которые просто не могли поверить в происходящее – пока не полетели с вышек мертвыми.

Среди решившихся на прорыв узников не было спецназовцев, прошедших усиленную подготовку. Никто и никогда не учил их убивать врага одним броском камня, мгновенно взлетать по отвесным стенам, преодолевать находящиеся под током заграждения и тому подобным вещам. Они были летчиками, танкистами, артиллеристами, политработниками. Их учили другому – любить свою Родину, сражаться до последнего и никогда не сдаваться. Февральская ночь стала их последним экзаменом в этой науке. Кажется невероятным, но, несмотря на пулеметный огонь, ток в проводах и поднятых по тревоге эсэсовцев, прорваться за пределы лагеря сумели четыре с лишним сотни из пяти, решившихся на побег! Предельно изможденные голодом, побоями, нечеловеческими условиями содержания и пытками люди разметали попытавшихся остановить их «арийцев», как гнилую солому. Они вырвались! Когда преодолевшие шок откормленные эсэсовцы из «Мертвой головы» влетели в барак, они обнаружили там несколько десятков человек, молча сидящих на полу в замерзающей ледяной жиже абсолютно голыми. Это были самые слабые узники, наотрез отказавшиеся идти с товарищами, чтобы не стать им обузой, но одежду свою им отдавшие всю, до последней нитки. Они тоже участвовали в этом побеге – как могли...

То, что случилось потом, нацисты назовут «охотой на зайцев в Мюльфильтере». Ну, да – зайцы... На дворе стоял, как для Австрии, трескучий мороз – до -8 градусов и снега было, местами, по колено. У людей, не видевших годами нормальной еды, через несколько километров начинали отказывать ноги. Из последних сил они... Нет, не пытались уползти к спасительным кустам и оврагам – советские воины разворачивались к настигавшей их погоне, чтобы если не дотянуться, пусть и зубами, до проклятых фрицев, то, хотя бы, принять в себя пулю, предназначенную товарищам, которые еще могли идти. Зайцы?! Одна из групп, на которые разбились заключенные, уходя от преследования, впотьмах налетела на немецкую зенитную батарею, развернутую на позиции. Все зенитчики умерли без единого выстрела – их порвали голыми руками. А уж когда наши захватили оружие – вот тут пошла настоящая потеха!

В процессе немедленно организованной погони эсэсовцам удалось уничтожить примерно две сотни беглецов. Остальные рассеялись по окрестностям – без еды, без теплой одежды, без четкого плана действий. Наверное, они надеялись на помощь местных жителей – ведь все-таки, не немцы, а? Благонамеренные австрийские селяне и бюргеры из окрестных городишек не то что не пустили никого из наших соотечественников на порог и не дали черствой корки хлеба – они их увлеченно и с азартом убивали. Убивали, желая получить солидное вознаграждение, обещанное за каждую русскую голову. Убивали везде, где только могли настигнуть – те самые милые австрийцы, которые сегодня так любят корчить из себя «пострадавших от нацистской оккупации». Жертвы аншлюса, ага... Достоверно известен только один случай, когда местная крестьянка прятала двоих наших бойцов три месяца – до самого освобождения. Возможно, так случилось оттого, что ее сыновья в это время были где-то на Восточном фронте? Кто поймет материнское сердце...

На черной грифельной доске, вытащенной из школы, стоявшей в середине австрийского села Рид ин дер Ридмаркт, куда местные жители свозили тела наших героев, эсэсовцы зачеркнули все до единого черточки, обозначавшие сбежавших заключенных. Произошло это при большом скоплении народа, радостно ржущая толпа аплодировала, когда была зачеркнута последняя – 419-я черта. До вступления советских войск на улицы Вены оставалось меньше двух месяцев. Они рано радовались... И зря – убить и схватить удалось не всех. Установить точное количество спасшихся по прошествии множества лет уже, практически, невозможно. Одни источники говорят о двух десятках выживших, другие – о вполовину меньшем их количестве. Во всяком случае, имена восьми героев восстания в блоке №20, вернувшихся на Родину, известны достоверно.

Для чего они бежали? Почему? Это не было проявлением отчаяния – отчаявшиеся не идут с камнями на пулеметы. Рвались к свободе? Давайте будем честны – подавляющее большинство участников выступления были командирами с солидным опытом боевых действий. А, значит, шансы свои рассчитывали реально. Вернее – практически, полное отсутствие шансов. Той февральской ночью они шли на прорыв не чтобы выжить! Чтобы умереть, как солдаты... Чтобы в последние мгновения жизни чувствовать себя воинами, а не жертвами, видеть над собой чистое небо, а не потолок вонючего барака, сражаться, а не корчиться под пытками. Они победили – и выжившие, и павшие с честью. Они доказали главное: настоящего защитника Отечества, советского, русского воина, можно убить, но невозможно сломить – никогда, никак и ничем. Они явили нам высочайший пример мужества, стойкости, верности долгу, который не померкнет в веках. Вечная им слава и память!

Всех читателей «Репортера» с Днем защитника Отечества!