Без рук, ног и глаз: Советские Герои, сражавшиеся даже будучи инвалидами

В прошлой своей публикации о легендарном летчике-истребителе, воевавшем и сбивавшем гитлеровских стервятников после ранения, стоившего ему ампутации обеих ног – Алексее Маресьеве, я обещал рассказать также о тех, кто сумел повторить его, кажущийся сейчас невероятным путь. О тех, кто нашел в себе силы и мужество вернуться в строй после увечий, вроде бы категорически несовместимых с карьерой военного летчика – тем более, с успешным ведением воздушных боев со вполне здоровыми, отлично подготовленными и опытными противниками.

Говоря о том, что его судьба вовсе не является уникальной, а Победа в Великой Отечественной войне была подвигом не ярких «одиночек», а «целого поколения» героев, Маресьев нисколько не скромничал и не кривил душой, пытаясь подыгрывать «официальной пропаганде». Летчиков, лишившихся в бою не то что ноги или двух, а руки или глаза, и, тем не менее, продолжавших изо всех сил бить нацистскую нечисть, было не двое и не трое – гораздо больше. Вспомним их имена и судьбы.



Вчитываясь в биографии этих людей, мало-помалу начинаешь задаваться вопросом: «Да из чего они вообще были сделаны?!» Многие советские летчики задолго до Маресьева переживали тяжелейшие ранения и травмы – чтобы снова вернуться в строй, продолжить летать, а затем повторить его подвиг. Леонид Белоусов и в авиацию пришел пораньше, чем герой «Повести о настоящем человеке». Первый раз на волосок от смерти он оказался в феврале 1938 года, когда во время вынужденной посадки его истребитель И-16 вспыхнул факелом на земле. Тяжелейшие ожоги… 35 пластических операций на лице – причем перенесенных без всякого наркоза! Не долечившийся Белоусов сбегает из госпиталя и участвует в «Зимней войне» с Финляндией. В Великую Отечественную – на фронте с самых первых дней. Будучи командиром эскадрильи 13-го истребительного авиаполка, участвует в тяжелейших боях за полуостров Ханко, затем обеспечивает воздушное прикрытие знаменитой «Дороги жизни». В конце 1941 года беда приходит с неожиданной стороны – обгоревшие во время аварии трехгодичной давности ноги начинают отказывать. Организм не выдерживает испытаний лютым холодом и свехнагрузками. Врачи в госпитале Алма-Аты отчаянно пытаются спасти летчику ноги, но тщетно. Отнять приходится обе – одну ниже, вторую выше колена. Возвращение в небо оказывается долгим… В строй, в родной полк, на тот момент уже ставший Гвардейским, Белоусов возвращается в 1944 году. Сперва ему доверяют «Кукурузник», но уже через короткое время летчик осваивает скоростную машину Ла-5. За время войны он совершает три сотни боевых вылетов, сбивает три вражеских самолета. Остается в строю до последних дней войны, до Победы. Звание Героя Советского Союза Белоусову присваивают только в 1957 году.

Для Александра Грисенко Великая Отечественная была уже третьей войной, в которой он участвовал. Рожденный в 1904 году, успел повоевать в Красной армии в Гражданскую. В авиацию пришел в 30-е годы и после окончания летного училища был как лучший из лучших отправлен для «оказания помощи братскому китайскому народу». Помощь оказывал действенно – записал на свой счет четырех самураев и был награжден орденом Боевого Красного знамени. Нападение нацистской Германии встретил командиром 2-го истребительного авиаполка, с которым прошел весь тяжелейший период Великой Отечественной – аж до самого Сталинграда. Именно там его самолет был сбит, а сам Грисенко получил тяжелое ранение левой ноги, которую пришлось ампутировать. В строй вернулся меньше, чем через 10 месяцев. Правда, теперь пришлось «оседлать» не «родную» машину, а американскую «Аэрокобру», но дело это не меняло. Несмотря на статус командира истребительной авиадивизии Александр Грисенко продолжал летать, участвовал почти в трех десятках воздушных боев и лично сбил еще два «Мессера» и два «Юнкерса».

Так же без одной ноги, ампутированной после того, как в 1942 году подо Ржевом в кабине его бомбардировщика рванул зенитный снаряд, летал Илья Маликов. Самолет он, несмотря ни на что, сумел спасти – истекая кровью и теряя сознание от нестерпимой боли, дотянул до своих и посадил искалеченную, лишенную шасси машину «на брюхо». Так же сев за штурвал менее, чем через год после ранения, начинал с выполнения заданий по обеспечению связи на «небесном тихоходе» У-2. Однако со временем добился разрешения возобновить полеты на пикирующем бомбардировщике Пе-2, на котором и громил фашистов до самой Победы, совершив в общей сложности около двух сотен боевых вылетов. Сослуживцы и командование называли его «снайпером бомбовых ударов». Последней целью Маликова было логово нацистского зверя – Берлин. Звание Героя Советского Союза присвоено в 1946 году.

Наиболее созвучным судьбе Алексея Маресьев можно считать путь другого легендарного летчика-истребителя – Захара Сорокина. Его часть в первые дни войны была переброшена с Черного моря в Заполярье, где шли ожесточенные бои с гитлеровцами, стремившимися отрезать СССР от тамошних путей снабжения, по которым впоследствии будет доставляться помощь от союзников. В октябре 1941 года Сорокин сошелся с четырьмя фашистскими асами в схватке над Кольским полуостровом. Один самолет поджег, второй огрызнулся очередью, прошившей кабину. Боеприпасы закончились, и Сорокин пошел на таран. Оба самолета – его и немецкий упали рядом. Как оказалось, фашист тоже уцелел – да не один. Мало того, что нашему летчику пришлось вступить в бой с двумя «птенцами Геринга», на него вдобавок попытался наброситься громадный дог, выскочивший из кабины подбитого «Мессершмитта». Была у нацистских асов такая мода – брать в полет собственных любимцев. Двух врагов – четвероногого и двуногого Сорокин пристрелил. Однако в схватке с последним противником пистолет дал осечку. Дело дошло до рукопашной, и она стоила истребителю зубов, выбитых ударом вражеской «финки». Однако праздновать победу фашист поторопился – несмотря на ранение Сорокин дотянулся до упавшего в снег ТТ и, выбив осечный патрон, поставил точку в этом бою. Впрочем, самое тяжкое противостояние было у него впереди – тут его противниками стали мороз, бескрайняя тундра, ранения в ногу и в лицо (из-за последнего летчик даже не мог есть и выбросил прихваченный сперва паек).

70 километров и шесть дней… Сорокин шел, полз, перекатывался, но добрался к своим. Итог – обморожение третьей степени, отнятые ступни обеих ног. Чтобы вернуться в авиацию, Сорокину пришлось дойти до легендарного Наркома ВМФ Николая Кузнецова. Он дошел – и снова взлетел. 117 воздушных вылетов, два десятка успешно проведенных схваток с нацистскими асами (в том числе и со знаменитым Рудольфом Мюллером, считавшимся одним из лучших пилотов Рейха), 11 сбитых вражеских самолетов. Лично вручавший Захару Сорокину рыцарский Орден Британской империи за героизм, проявленный при обеспечении проводок военно-морских конвоев английский военный атташе сказал: «Россия непобедима, пока в ней есть такие люди!» Ставший в 1944 году Героем Советского Союза Сорокин впоследствии дружил с Юрием Гагариным, называвшим его своим учителем.

Невероятный жизненный путь еще одного летчика-героя вполне мог бы (и должен был бы!) стать сюжетом для увлекательнейшего кинофильма. Вот такие судьбы следует экранизировать нашим режиссерам и сценаристам вместо того, чтобы «лепить» поделки о «злых особистах» или «героических зеках». Григорий Кузьмин был призван в РККА в 1930 году, и первый свой орден Боевого Красного знамени получил за участие в событиях на Халхин-Голе. К началу Великой Отечественной он, пребывая в звании старшего лейтенанта, уже считался опытным летчиком-истребителем и сполна оправдывал это мнение. На пятый день после нападения гитлеровцев он отправил на землю два «Юнкерса», причем один из них – тараном. Свою машину не потерял – посадил на подвернувшемся поле. Столкновение с теми же «Юнкерсами», случившееся уже в ноябре 41-го у Ельца, стало для Кузьмина роковым. Впрочем, в этом бою ему противостояли девять фашистов… После того как удалось все-таки завалить двух гадов, поврежденную машину пришлось сажать – и снова не на аэродром, а где придется. На этот раз приземление вышло куда менее удачным – изрешеченный пулями и снарядами истребитель рванул так, что Кузьмина отбросило на очень приличное расстояние. Придя в себя, израненный пилот двинулся на Восток. Обессилевшего и снова впавшего в беспамятство, его подобрали в лесу крестьяне из местной деревни, где Кузьмину удалось отлежаться в тепле и покое хоть какое-то время. Что дальше? Конечно, пробираться к своим, хоть ползком, хоть перебежками…

Увы, на сей раз везение снова сменилось в судьбе Кузьмина «черной полосой» – по дороге к линии фронта он был захвачен гитлеровцами. Плен, издевательства, пытки, концлагерь… Все? Не тут-то было! Попросту придушив зазевавшегося часового, летчик совершает побег. В самом скором времени он уже сражается в партизанском отряде, продолжая нещадно бить оккупантов. При этом Кузьмин понимает – его место не в лесу, а за штурвалом боевого самолета. С третьей попытки, но он все-таки прорывается в расположение Красной армии. А дальше… Нет, его не бросают в тюрьму как «предателя» и не отправляют в лагеря. Числившийся до этого времени геройски погибшим во время боевого вылета пилот попадает в госпиталь, где врачи приходят в ужас – все, через что ему пришлось пройти (плен, лагерь, партизанская война) Кузьмин перенес с тяжелейшими ранениями и жестоким обморожением обеих ног. Увы, приговор хирургов неумолим – ампутация левой ступни и чуть ли не половины правой. Ну, тут я не буду даже задавать наводящих вопросов… В кабине истребителя Григорий Кузьмин оказался уже к лету 1942 года. С осени того же года он командует эскадрильей, в 1943 году Герой Советского Союза, майор Кузьмин – помощник командира полка по воздушно-стрелковой службе, на его счету 270 боевых вылетов, 15 вражеских самолетов, сбитых лично – и 6 в группе. Одним из поверженных врагов был обер-лейтенант Ганс Шульцер, награжденный за 100 сбитых самолетов Железным крестом с дубовыми листьями… Последний «Мессершмитт» он сбил в небе над Снежным Сталинской (ныне Донецкой) области. Это было 18 августа 1943 года. Машина героя тоже вспыхнула. От этого пламени загорелся и раскрывшийся слишком рано парашют покинувшего гибнущий истребитель Кузьмина. Ушел из жизни он так же, как жил – победителем.

Феноменальной является и история пилота штурмовика Ил-2 Ивана Драченко. Помимо звания Героя Советского Союза он также является и полным кавалером ордена Славы – пример, единственный среди летчиков Великой Отечественной. В 1943 году в воздушном бою он совершил небывалое – прикрывая машину комполка, таранил вражеский истребитель. Поврежденный штурмовик рухнул – и, увы, на вражеской территории. В бессознательном состоянии Драченко попал в плен. Более того – падение стоило ему правого глаза. В концентрационном лагере он попал не в лапы нацистских-эскулапов-садистов, а на операционный стол к нашему, советскому военврачу, оказавшемуся в плену. Жизнь тот ему спас, но зрение пошатнулось очень серьезно. Буквально через полтора месяца Драченко с товарищем, так же военным летчиком, совершают дерзкий побег, умертвив двоих конвоиров и вскоре оказываются у своих. К каким мерам убеждения пилот прибег в московском госпитале, куда был отправлен на лечение, неизвестно. Однако в медицинских документах, полученных при выписке, о потере глаза умалчивалось. В глазнице Драченко красовался протез, выполненный столь мастерски, что отличить его от настоящего было практически невозможно. Обман вскрылся только в начала 1945 года, причем совершенно случайно – летчик неудачно тряхнул головой и «глаз» перевернулся, приняв совершенно неестественное положение. К тому моменту пилот уже носил на груди Золотую звезду Героя и «полный комплект» орденов Славы. Командир авиакорпуса, которому доложили о «безобразии», для порядка «проэкзаменовав» Драченко, только рукой махнул – пусть воюет до Победы! Так оно и было…

О каждом из этих героев можно было бы написать не то что повесть, а роман, многотомную сагу. И каждое из этих произведений вполне заслуженно стоило назвать «О настоящем человеке». Слова о массовом героизме советского народа в годы Великой Отечественной войны ни в коем случае не являются преувеличением. Это – констатация факта, одного из самых значимых и величественных в истории нашей Родины, память о котором мы должны хранить вечно.